С банкой тесть мой, Юрий Иваныч. Колонна вообще-то в ГСВГ шла, ночами, чтобы народ не прочухал и не набросился. Затея вроде была массово напоить дойчей и в ходе эвакуации группы войск понапиздить у них станочков всяких долбокрепежных, как типа после войны. Но мужики с Котлонадзора еще осенью в лесу лежки сделали, ждали, Иванычу со штаба его тесть, помначкар Одесского военного округа, цинканул. Короче, на плечевую взяли. Накрасили меня, с жены юбку снял, на ее каблы встал, тоже сорок второй у нее, платок, сука, с петухами напялил — палево страшное, но трубы-то догорают, по талонам давно все схлебано и забыто. Короче, как положено, стрельнул глазками, головную машину остановил. Замыкающую Серега Ивлев в колготках тормознул, бесстыжий, жопой в сеточку на мазовского быка попер, в восьмом поколении алкоголик, в сезон за амфорами ныряет, разбивает, изнутри лижет. Короче, по секундной стрелке мы с ним две минуты хихикали, в кабину лезли, муфты с рук снимать не давали, потом быстро водиле серию по ебалу и муфту в рот, и ствол в бочину, детский, сына, но заплывшими глазами не видно. А мужики, сто семьдесят человек с молотками, сверлами и посудой — на дойку. Пять минут — четыре тонны на круг. Романтика. Великая держава была, огромные возможности и масштабы.
Е. Шестаков